Стихи 1988 год.

Мы были молоды, мы жили весело

И бесшабашно, наверняка,

Не столько знали, сколько верили,

Что существует любви река.

Искали радости сердцами хлюпкими,

Не находили и мнили враз,

Что время числится не только сутками,

А тем, насколько убыло нас.

И хоть мы с виду такие схожие,

Плечом к плечу – и не разберешь,

Мы в наших мыслях – всегда хорошие,

А в наших действиях – мы молодежь.

Мы в рок поверили и в брейк ударились,

Двумя волнами все затопя,

Но мы не кончились и не расплавились,

Напротив, начали искать себя.

Простые истины, проверкой мытые,

Мы отрицали не сгоряча,

Нам лишь почудилось, что позабытое

Не может новой струной звучать.

Мы поколение неугомонное,

Премьера скуки – не наш экстаз!

Тела могучие, умы – нейтронные,

Вот только сердце подводит нас.

Ему бы крепости, остепенения,

Грамм равновесия, чуть-чуть вины,

Тогда б попятились недоумения,

А мы бы были как сталь прочны.

И на любые шасси посажены,

Мы б полетели, ну а пока

Мы формируемся, мы не налажены

И недоруганы, наверняка.

30 декабря 1987 – 16 марта 1988

Мальчик, полудетскою рукой,

Астру благодарно подарил

Девочке, которую любил.

Она улыбнулась: «Ну зачем?

Ты ведь знаешь, у меня их много,

Подарил бы лучше кожный крем,

В нем и то побольше будет проку».

Мальчик закусил губу, впервой

Ощутив обиду на подругу,

И теперь семнадцатой весной

Измерял ту бешенную муку.

Он цветов теперь не признавал,

После встречи – тут же забывал

Речи, обещанья, поцелуи,

Покатился по наклонной, ну и…

Раз, в вечернем гриль-кафе случайно

Встретился с красивыми глазами,

Да и не с глазами – с вечной тайной,

Неприкосновенными губами.

Что-то есть знакомое – подумал

И не пожалел в киоске рубль.

Побежал, догнал на повороте,

Протянул три аленьких: «Позвольте…»

И не понял сразу что случилось,

То ли сердце, наконец, забилось,

То ли юность в детство погрузилась.

Юноша, в предчувствии любви,

Произнес, опешив: «Это вы?…»

Девушка, та самая девчонка,

Рассмеялась весело и звонко

И сказала: «Я тебя узнала,

Только для начала – этих мало!»

13 января 1988

Не зги не видно, космос омертвел

И только часть земного колорита

Взлетает к звездам, среди прочих дел.

Все так же, как и с синих голубятников,

Сверкают звезды, так же манит даль.

Ракета поднимает своих всадников

На первые ступени изначал.

Экран рябит, фигуры контуральны

И на эфире – голоса мазок…

Немой простор, как спицею вязальной

Соединяет с миром наш «Восток».

Пернатым невдомек, что это где-то,

Оставив их под жилами крыла,

Своих сынов отправила планета

На добрые, великие дела.

Туда не долететь упрямой птице,

Там звезды, там порог других миров,

Да птица и сама туда боится,

От этого-то и не видит снов.

Качается, кончается усталость,

При виде результатов наяву:

В картину неба звездочка вписалась,

Единственная с позывным «Живу!»

20 января 1988

Сына в дальнюю дорожку

Собирает мать.

Бабке, сквозь очков окошки,

Внука не узнать.

- Подойди ко мне, мой милый,

Говорит она, -

Мать увозит тебя силой

За большой Дунай.

Там отец тебе найдется

Скучный и рябой,

Не увидеть тебе солнца

За его спиной.

Там чужие сосны, ели,

Новые края…

Мать твоя на самом деле

Дочка не моя.

Это было время злое,

Я ее нашла

На Урале под скалою,

И домой снесла.

Гордый муж меня покинул

За подарок тот,

Никому свою кручину

Не открыл мой рот.

А теперь ты уезжаешь

В долгий снежный путь.

Ты еще пока не знаешь

В чем поездки суть…

Мать верблюжьим одеялом

В бабушку швырнув,

Ей кричит: «Заткни паяло,

Прикуси свой клюв!»

Сын сжимает свои ручки,

Гнева речь полна

И наотмашь маме-злючке:

«Уезжай одна!».

21 января 1988

Я помню: заря поднималась,

Слегка шевелилась листва,

Ты нежно-принежно смеялась

И редко роняла слова.

Блестел можжевельник росою,

От холода ежась чуть-чуть,

А ты, необутой ногою

Ласкала цветочную лють.

Мы радостно солнце встречали,

Волнуясь друг другу в глаза.

Меж нами так гулко стучали

Сердец молодых голоса.

Трава будто речка струилась

В ослепительной тризне лета.

Что утром вопросом мнилось

С закатом стало ответом.

25 января 1988

Только изведет себя на нет,

Как родится то легенда вечная,

То пургой заученный куплет.

Зазвучит куплет легко размашисто,

Сложится легенда хоть куда,

И тебе, наверняка, покажутся

Полсекундой долгие года.

Начало января 1988

Мы все рождаемся почти поэтами.

Январь 1988

У нас с тобою выбор так велик,

То это станет лишним через миг!

Начало января 1988

Поэзия! Что ты нос повесила?!

Ведь не все же в тебе однозначно:

Пушкин писал весело, Лермонтов – мрачно.

Но не тут же твоя предыстория,

Уж я знаю наверняка:

Если ты чего-то и стоила,

То в ранешние века.

И не с нами твоя кончина,

Мне известно доподлинно:

Тобой тешился Ибн-Сина –

Ну и сколько же пройдено?!

Ты сторонишься современников.

Зря ты вертишь и крутишь,

Ты упрямства своих теоретиков –

Не остудишь.

Так что, брось свои недоверия:

По природе своей ты –

Вечно новое песнопение

Древней-древней флейты.

27 января 1988

В небесном заснул киселе.

Ветер с вечерней метелкой,

Ходит по желтой земле.

Выйдешь на красную горку:

Даль далека и тучна.

Речка качает лодку

Медленно и послушно.

Нет в душе сожалений,

Все в полудреме тает.

Лес прикорнул осенний

И поле уж засыпает.

И думается невольно,

Что день уже не придет,

И будет все так спокойно

Наверное целый год.

27-28 января – 1 апреля 1988

Вычти корень из людского сердца –

Что останется, скорей всего

То, чему не место там иметься,

Что томит и тяготит его.

Будь то злоба или недомолвка, -

Слезы не дырявят крепких гнезд.

Радость – это старая обновка,

А печаль – не трогает износ.

Эта штука не имеет дублей.

Остается вдуматься в нее

И сказать себе: что было тучей –

Переменит качество свое.

И оно, конечно, так и будет,

Снова вычтем корень заново

И на этот раз, что сердце любит,

То и станет частию его.

29 января 1988

I

Рябью в глаза мои ты вливалось,

То ли по капле, то ли струей.

То, что в сознании не удержалось –

Связывать я перестал с тобой.

Только лучшее, самое лучшее

В нас остается. Я выхожу

И, несмотря на морозы трескучие,

Долго по руслу дворов брожу.

То общежитию дам улыбку,

То загляжусь на огни столбов.

В этом морозе ты зыбко-зыбко,

Как-то необычайно нов.

На перекрестке спешит прохожий,

В варежку дышит сибирскую.

На остановке трамвай ожил,

В небо пульнув искрою.

Около «Космоса» столпотворение –

Вот где закалка идет во всю.

Быстро ко мне мужичек в сиреневом,

Я по привычке ему: «Не курю!»

Он, не стесняясь, рукав тормошит мой,

Дескать, ты что, молодой, спятил?

Кто тебя, мол, такого выдумал –

Держи билет от вон того дяди.

Опешив, беру бумажку синюю,

Вроде б отказывать неудобно

И, подавив всю свою капризию,

В двери скольжу налегке: «Оп-пана!»

II

Не даром вижу сугробов кучи,

Под ноги Пушкину не доходящие:

Пушкин – это все самое лучшее,

Даже такой – высокостоящий.

Только цветов вот не замечаю,

Впрочем, чем не цветы деревья?

Я-то уж безошибочно знаю:

Поэт обожал достоянье деревни.

Дома на меня окна пялят.

Здравствуйте! Долго я вас не видел.

ВЫ уж простите – был очень занят.

Выжил вроде – и к вам вышел.

III

Все здесь знакомо: улицы, люди.

Блоть под аркою собралась.

Дескать, мы сами себе и судьи,

И, так сказать, реальная власть.

Запахи старые, площади тихие.

Воспоминания душу мнут.

А надо мною подарки химии

Чуть ли не лондонским смогом встают.

А напоследок хочу сознаться:

Я бы готов был на пару лет

Здесь еще где-нибудь остаться,

А почему – это мой секрет.

Конец января 1988 – 11 апреля 1988

Любовь бессодержательно истлела;

Того, что мое сердце не стерпело –

Уж не спасти…

Счастливого пути!

Не верил я

В такой исход бесславный и постылый.

Зачем я бросил столько силы

В твои края,

Любовь моя?!

Ты заждалась

Любовной страсти нового начала,

Меня ж на крайний случай оттесняла

Чужая власть –

Ты дождалась!

Кто он такой?

А, впрочем, кем бы он ни оказался,

В мою картину он вписался

Твоей рукой,

Но, Бог с тобой!

Счастливого пути!

Бери тобой заслуженное счастье,

А я не требую ни вздоха, ни участья:

Все – впереди.

Счастливого пути!

Прости, прощай.

Уж лучше быть невзрачно одиноким,

Чем полюбовно однобоким.

Не унывай.

Прости, прощай!

1-2 февраля 1988

Чайку твоих бровей

И под прищуром века

Взгляд стал еще хитрей.

Я не пойму: случайно

Или же мне назло

С виду ты так печальна,

Словно неповезло.

Трудно остановиться,

Там, где стоянки нет:

Пусть тебе долго снится

Мой поворотный свет.

Мне не нужна пощада,

Я не прошу любви.

Каплей густого яда,

Ты у меня в крови.

Неприкосновенный залежь

Вскроется в свое время:

Где-то и ты растаешь,

Став наравне со всеми.

Ну а пока под снегом

Облик неясен твой:

То он на равных с летом,

То заодно с зимой.

5 – 25 февраля 1988

Не у тебя одной

За долгое нетерпенье,

Вызванное слезой.

Бог весть, от чего растаяв,

Я понял тебя, но, увы,

Порознь нас расставив,

Меж нами ложатся рвы.

Пошли-ка они к черту!

Хорошее так устроено:

Сначала портит погоду,

Как будто так напророчено,

А после глядишь, не веря,

Свою суету кляня:

Все радости и потери –

Всего лишь – утрата дня.

Я готов извиниться. Знаешь,

Наступая мне на ногу,

Ты неправильно поступаешь –

Я ответить-то не могу!

8 февраля 1988

А в мыслях все та ж маета:

Когда так морочат, не стать бы жесточе,

Не быть бы немым, как плита.

Любовь, как нарочно, смеется безбожно

И глупый приходит подлог:

Любить бы непрочно, любить бы оплошно

На самый немыслимый срок.

Сказали как будто, что совесть разута

У тех, кто ей не дорожит.

Я ж буду покуда терпеть пересуды,

Я стану шаблонным на вид.

И хлопнет несчастный меня по колену,

Брюзгавя: Вот так и живи:

Смотри на Елену, целуя Арсену,

Забудь о Великой Любви.

Но не подчинится способный разбиться:

Я прочь оттолкну эту мразь.

Не трудно влюбиться, трудней изловчиться

Не шлепнутся где-нибудь в грязь.

Бессонные ночи, горячие очи

Наполнены слезной тоской:

Не буду как прочие, буду жесточе,

Подспудно владея собой!

13 февраля 1988

Я не выйду,

Стены толстые меня

Обступили.

И глядят со всех сторон

Надоедливо,

И не думают, что кровь

Моя бесится.

Утомительный острог…

Так и хочется,

Перепрыгнув за порог,

Убежать на юг,

Где шумливый кипарис

С небом ластится,

А глубокая волна

Жмется к берегу.

Я б дождался темноты

И тихонечко

Наступая на песок,

Шел прямехонько.

Если море предо мной –

Пусть расступится,

Если скалы на пути –

Пусть раздвинутся.

Мне не нужно этих стен,

Мне бы в даль-туман

Сколько силы есть бежать

И смотреть вперед.

Мир прекрасен, мир велик,

Сердце жмет тоска.

Я готов идти туда,

Где не ждут меня!

21 февраля 1988

Говорят: не пиши,

Не спеши!

Говорят, говорят,

Будто чем-то хотят

Затушить окрыленность души.

Говорят: не люби,

Возраст не торопи

И с плеча не руби, не губи.

А какое им дело до всех моих бед,

До того, от кого привет?!

Говорят: не пеняй,

Говорят: не зевай,

Не ругай,

Не читай,

Не мечтай.

Только мне этот рай,

Как французу Китай:

Один кофе пьет, другой – чай.

Я и прыгнуть готов

Через длительный ров,

Чтоб на ветер не бросить слов,

Но в стыковке двух неб

Я съедаю свой хлеб

И не слушаю дураков.

Буду всюду спешить,

Буду бешено жить,

Огорчаться,

Тужить,

Любить.

Ведь без этих преград,

Я и жизни не рад:

Если действовать – значит БЫТЬ!

22 февраля 1988

На закате, как во сне,

Так уж с нами получилось,

Ты мозги вправляла мне,

Я молол что приходилось.

И не верю сам себе

И тебе на грамм не верю.

Ты, как клин в моей судьбе,

Я в твоей – подобье двери.

Все внезапно решено:

Беды все и все напасти,

Все слова до одного

Обманули наше счастье.

И в порыве двух сердец,

чтоб надежда замолчала,

Мы сказали: Все, конец!

Я поправил: Нет, начало!

23 февраля 1988

Мои друзья, в коронных трюках,

Теряют признаки зеркал.

В их неестественных поступках –

Вполне естественный накал.

Бывало скучный разговор

Одной искринкой зажигался

И превращался в шумный спор,

Где всякий выспорить пытался.

Теперь хоть гром ударит в рев

Или обрушится лавина,

ни у кого не будет слов,

Никто не переменит мины.

И на несчастия твои

Смотря сквозь пальцы безмятежно,

Друзья, как ловкие враги,

Винят тебя, а сами грешны.

Любовь спрессована для них

В минутном утоленье жажды.

Источник разума затих,

А вслед за ним – источник правды.

Когда-то грезили во всю

Свою широкую натуру

Дать молодому кораблю

Для пробы бешеную бурю.

И, вопреки своим отцам,

Достичь далекие пределы.

Теперь мечты – ненужный хлам,

Растратившийся между делом.

Предпочитает каждый взять

Что без усилий достается:

Без чувств девчонок обнимать

И водку пить, покуда льется.

Мои друзья в коронных трюках

Перенимают цвет отцов,

Впитав в себя немало лютых

Привычек и поганых слов.

Боюсь понять их без пристрастья,

А может просто не хочу

Мешать кому-то строить счастье

По ниже среднего плечу.

Из поколенья в поколенье,

Разрушив бред генетики,

Во всю идет приобретенье

Приспособленной этики.

Где всякий сущий человек

О смысле не заботится,

Где нравственность в нейтронный век

На равных с безработицей.

И всякий друг ухмылкой пьян

От радостной зловонии,

Что все же отыскал изъян

Во всей твоей гармонии.

Гитары хрипоту поют

И голоса сыпучатся…

В стихах любовь, в мечтах – уют

А вдруг витать отучатся?!

Мои друзья… Не мало их

Вот так преобразуется,

В толпе «учителей» своих

Перед судьбой сутуляся.

Я их мечты готов воспеть,

Спускаясь до низовин

И с ними наравне терпеть

Боль жизненных пробоин.

Но трудно разобрать того,

Кто сам себе не центр.

Боюсь, терпенья моего

Не хватит и на метр.

А вдруг вранье кривых зеркал

Убавит свою спесь

И каждый жизнеаномал

Увидит жизнь как есть?

Увидеть мало, надо жить

Не вдребезги, как грязь,

А так, чтоб человеком быть

В любой жестокий час!

17-22-29 февраля 1988

Годы и люди проходят беспечно как снегопад,

Хочется высшее чувство поймать и себя обрести,

Но возвращается память назад,

Но возвращается сердце назад:

Им выше детства никак не дорасти.

В каждом окошке и в каждом подъезде, на чердаках

Взгляд отличает ту самую жизнь упоенную.

И непременная грусть в глазах,

И городская бледность в устах

Обозначают любовь твою неразделенную.

Непроизвольно приходится многое в жизни менять,

В поисках новых нехоженых троп и душевных щедрот.

Только б себя не разменять,

Только б друзей не потерять

В блеске восторгов чужих и позолот.

По благородному нужно дойти до родного лица,

Прикосновением губ отдавая сердца тепло.

Жизнь не имеет конца,

Любовь не имеет конца,

Если в душе у тебя легко и светло.

8 марта 1988

I

Застрой квартал плакатов рядами,

Выведи на каждом доме слова:

«Даешь послание все стихами!»

Или короче: «А ну давай!»

Выведешь строй полицейской твари,

Сюкнешь клыкастых овчарок лес –

Ты не заставишь души гербарий

Подхватить поэтический жезл.

Она сама себе руководство,

Подобно компасу, не соврет.

То разольется, то сожмется,

То подскочит, то упадет.

Объявлениям неподвластна.

Просьбам – это особый случай,

Хоть они бывают и разные,

Все же встречаются и неминучие.

«Даешь!» Даю. И возможно больше,

Чем кто-то может вещами дать,

Ведь может чем-то забрать тот же,

Поэзию ж нечем обратно брать.

Да, умных палат сутолока бурная

Может фактом меня обойти,

Однако наивно думать, будто я

Не знаю как мне себя вести.

Я ошибкой считать не смею

Незнание фактов, которые многие

Изучают зевая и прея,

Свои умы рассыпая в коррозии.

И не хочу вокруг да около –

Что-то надобно до конца,

А иначе: и жизнь впроголодь,

Да кровь – вроде холодца.

Исступленность мою прощая,

Разреши развесить гирлянду мнений,

Если ты наша, если земная,

А не из холода звездных скоплений.

II

Мы – враги по натуре свойские,

От привычек никуда не денешься:

Умы бывают как лист плоские,

Души – нет. И зря ты сердишься.

Да, я не спорю насчет всяких

Неформалистов и всяких гадостей,

Не защищаю льстецов двояких,

Несущих нам эскадроны тягостей.

Одних экзотика, других абстракция

Запеленали себе, обняня,

Мне ж по нутру моя конспирация:

На все «вдруг» - одно «заранее».

Вот и душа тебе, скрытность скрытная,

Все наружное – из пустяков,

И если ты против насмешек выстоял,

То это заслуга твоих кулаков.

А как догадаешься, день ото дня

Видя всегда одно и то же:

Наше лицо – это броня,

Замаскированная в глупую рожу!

Мы – не враги, мы привычек рабы,

Но и дружбы у нас маловато,

А если попытаться ее добыть –

Поляжет уйма нашего брата.

Ведь если иметь в горле кость

И попытаться пальцем вынуть –

Лучше сразу бежать на мост

И вниз головой за перила прыгнуть.

III

Я не пишу здесь чего ты стоишь,

Чего не стоишь, мне все равно.

Нашу судьбу налегке не смоешь,

Не окунешь в памяти дно.

Будет всплывать, покуда будешь

Видеть триумфу противовес,

Покуда строишь, привыкнув, - рушишь

Крепость приевшихся дел и мест.

Сопоставляя с простым простое,

Судя по рядом с тобой идущим,

Мы и вовек ничего не построим,

Только имеющееся – разрушим.

А просто ляпать – дрянное дело,

Легче дела и не найти.

Бить бессловесных – не быть смелым,

Так ведь можно и всех смести.

А сам на их место встань, попробуй.

Не твоих представлений иллюзии?

Всякий Иван – Иоанн Грозный,

Когда ему подчиняются русские!

IV

Но все равно, пойми, попробуй

Хотя бы молекулу от меня,

А потом напяливай обувь,

И улепетывай, семеня.

Таково уж время, пора расстаться,

Не навсегда, до ближайшей книги.

Мой тебе совет: перестань писаться,

Брось ты свои щегольские сдвиги.

Это не самое лучшее в мире,

На первых порах еще тянет как-то,

но пройдет года этак четыре-

И запортачит твой этот трактор.

Да, и на счет твоего вопроса:

Что из меня получится дальше?

Пусть буду хоть пеплом у папиросы,

Только бы жить без душевной фальши!

Я не хочу подражать кому-то,

Исходя их фамилии предков:

Жизнь моя гнута и перегнута,

А такое ломается редко.

Подражание – преломление,

Личное время – на лишний труд.

Все мы родом из поколения,

Которое в прах никогда не сотрут.

Улыбнись, мне не прекословя,

Ты ведь меня понимаешь отлично:

У нас ведь не было нужных условий

И все же мы на ноги встали прилично.

Это заслуга не только наша,

Это итог неустанных копаний

Многочисленного экипажа

Коллективов, персон, компаний.

Жму на прощанье твою руку.

Ты хочешь знать, как гляжу на любовь?

Эту оригинальнейшую штуку

Я изучил, что будь здоров!

Она не изменится, не обесценится,

И т. д. И т. п. как водится.

Пока земля вокруг солнца вертится,

Она не исчезнет и не испортится.

Ну, бывай. Вспоминай чем хочешь,

А на стихи эти не сердись:

Их даже злостью не подневолишь

И не спугнешь многоротым «Брысь!».

12-14 декабря 1987

25 января – 25 апреля 1988

Ртуть высоту отмеряла,

Девочка кашляла в шарф.

Ей почему-то из окон звучало

Сто изумительных арф.

Бледные-бледные пальцы

Чуть сохраняли тепло.

На подоконнике разные фарсы

Тысяча гномов вело.

Люстра качалась от ветра,

Гонящего корабли.

Не доставало чуть больше метра

До волшебной земли.

Губы шептали беззвучно:

Пусть, вопреки всему,

Сказки благополучно

Переживут зиму.

Взрослые на работе,

Девочка спит одна.

Суетные заботы

Не знает пока она.

Но время – жестокий всадник,

Прискачет и к ней за тем,

Чтоб детства беспечный праздник

Сменить на духи и крем.

И силою, ему данной,

Заставит ее, как всех,

Расстаться с наивной правдой,

Чтоб где-то иметь успех.

Растить лоботряса-сына

На чьи-нибудь алименты

И приводить бесстыдно

Каждую ночь клиентов.

Шуткой веселой скользко

Чистить соседский сброд

И на субботник бойко

Весь поднимать народ.

Будет бессонно ночью

От неспокойных дум,

Неприкаянной плотью

Будет метаться ум.

Где же ты, счастье, где же?

Извечный придет вопрос.

Сына – друзья зарежут…

Сожитель уснет в мороз…

На горе ее людское

Навалятся «охи», «ахи»,

Дойдет под жизнью такою,

Она до последней рубахи…

Ртуть высоту отмерит,

Бабушка кашлянет

И все-таки не поверит,

Что к финишу жизнь идет.

10-11 марта 1988

Мне вышло на роду быть невезучим;

Родился я в мещанских закоулках

И сразу взглядом, детски завидущим,

Зарылся в себялюбцах и хапугах.

Меня смущали грязные постройки

Как кость собаку. В этой грязноте

Я засыпал на изнуренной койке

И бил орехи на печной плите.

Мне эти неприятные занятья

На равных с министерствованьем были:

Везде сам по себе любил гулять я,

За это дело – меня пряжкой били.

Но по натуре я оптимистичен,

И, как на зло, случалось мне опять

Ломать концы с горы летящих лыжин

И гору дров, едва собрав ронять.

Не придавая горечам значенья,

Я твердо верил, что когда-нибудь

Все мелочные эти невезенья

Окончатся, как всяческая жуть.

Отец мне купит новую рубаху,

Мать кончит пьяных дядек приводить,

И через полувырванную плаху

Никто не погрозится нас убить.

Я был богат духовною начинкой,

Оконоплившись где-то на отшибе,

Я воздух пил, пропахнувший рябиной,

Пока не приходил проклятый злыдень.

Был окрик поначалу неуслышен,

Но постепенно, в лай переходя,

Он сотрясал стекло окрестных хижин,

Мой слух особым страхом бороздя.

Мне невезло, еще огнеупорней

Беда меня цепляла хомутом

И потому с душой потусторонней

Я стал родниться ото всех тайком.

Когда же знать я в школе научился

Основы грамотейских изначал,

Во мне тот дух свирепо пробудился

И громкими стихами закричал.

Таков я весь: веселый и незлобный,

С печалью, затаенною неплотно.

И поделом: ведь всякий берег ровный

В душе своей немного перекосый.

14 марта 1988

Хлопаю учебником истории

И с переполнением отваги,

Сам иду на подвиг моратория.

Что ж вы, господа Америкэйшн,

Устоите и на этот раз?

Левый глаз у вас с деньгами смешан

И дерьмом заложен правый глаз.

Слава Богу, уши вроде целы,

Но, сказать по правде, и они

Перегноем мистики болели

Об угрозах с нашей стороны.

Ну язык-то чествует порядки,

Или тоже на ветру вранья?

С бомбами не поиграешь в прятки,

Собственную участь отменя.

Подождите тыкать пальцем кнопки,

Ведь и мы не из десятка робких!

Март 1988

Наше время – время перестройки,

Голос мой покуда слабоват,

Но позвольте из одной помойки,

Вытащить отнюдь не слабый факт.

Родом я из трудного начала

Двух десятых общей малышни.

Мать моя безбожно выпивала,

Но меня любила и считала,

Что еще настанут наши дни.

Посреди привычных маловеров

Мать однажды вырвала кусок:

«Виноват наш председатель – Брежнев!

До чего ж он каменный, сынок»

И свою обиду распыляя,

Много сути мать наговорила,

По своей судьбине понимая,

Что страна от края и до края,

В бесполезной штатности застыла.

Мне же лишь недавно прояснилось,

Как она тогда сказала точно:

Жизнь страны у нас объединилась

В женщине любящей и порочной.

21 марта 1988

Остальное скажется потом,

А пока: ты либо не замечен,

Либо с привлекательным лицом.

Задавая тон своим беседам,

Ты еще не ведаешь пока,

Что она сама придет с ответом,

Твой вопрос опередив слегка.

Ты не будешь через чур навязчив,

Благородство – твой земной удел.

Так нередко будет. Не иначе

Мир для человека опустел.

Затаиться – самое простое,

Но труднее дать себе отчет,

В том, что начинание любое

Нас само собой не повезет.

Хорошо на свете, замечательно,

Приглядись и, наконец, пойми:

Счастье будет, будет обязательно,

Только будь сердечнее с людьми.

27 марта 1988

Проклиная красивые строчки,

Разошелся седой непоседа,

Перечитывая листочки

С позапрошлого, может быть, лета.

Успокоить его невозможно,

Больно долго дочурка не пишет,

Или почта ему, как нарочно,

Донести два письма не осилит,

Старику неудобно сгибаться,

Но себя одолев силой воли,

Начинает забытый стираться

Подвернувшейся пемоксолью.

И из крепости командирской,

Рукавом не мозолит глазницы:

Просто, может, дорогой неблизкой

Письмоносец к нему волочится.

Успокоившись, бросит рубаху

На скрипучую табуретку

И как самую малую птаху

В рот запустит от сердца таблетку.

30 марта 1988

Сметать хулу обшлагом рукава

И выдавать за чистую монету

Свои опустошенные слова.

В корзину комкать собственную участь,

Бессонной ночью думать напролет,

Что есть на поворотах невезучесть,

Когда тебя инерция несет.

Бросать отождествление с природой

Для мелкой суеты людских хлопот,

Довольным быть бессмысленной работой

И мысленной, истратившей завод.

Белить, возить, стирать и покупать,

Растрачиваться в этой круговерти.

Добра и зла почти не различать

И путать адрес на лице конверта.

Не выбирают участь – есть дороги,

И если у тебя на полпути

Вдруг заболели стоптанные ноги –

Никто тебя не сможет донести!

1 апреля 1988

Надо что-то менять,

А иначе не жить

И не писать.

Обезумев от скук,

Говоришь наугад:

Я уеду на юг,

Там все встанет на лад.

И весна как гипноз

Усыпляет тебя,

Чтоб тебе не пришлось

Осерчать на себя.

Тем не менее, ты,

Недоволен собой:

Мысли так же чисты,

Да порядок другой.

От затасканных слов

Оторвись на корню,

Непривычную новь

Вставь в основу свою.

Чтобы душу вело

От и над, под и пред,

Чтоб на сердце легло

Ощущенье побед.

Надо что-то крушить,

Надо что-то менять,

А иначе не жить

И не писать.

2 апреля 1988

Словно ствол от винтовки, праздник.

Развивалась из редких встреч

Геометрия неприязни.

Вот уж радости не видать,

За безличьем пустых ответов,

Вот, чтоб времени не терять,

Добрались до одних приветов.

То ли новых друзей гурьба,

То ли новые впечатленья,

Превратили его в раба

Бессердечного поколенья.

Может это еще пройдет,

Улыбнется и руку подаст,

Не гадая на чет – нечёт,

Вспомнит наш бесподобный класс.

Что ж, и я подберу слова,

Я ведь речи вести мастак.

Подниму на средину «фа»

Заключительное «Вот так!»

Был и не был тот шумный праздник,

Память исколесилась в дым.

Я сегодня, как первоклассник

Подружится готов с любым.

4 апреля 1988

Опять пришел апрель.

За окнами прохлада:

То лягут снегопады,

То запоет капель.

Лохматым воробьям

Прохожий бросит крошки

И школьник ставит рожки

Смеющимся друзьям.

Автомобиль скользит

По мокрому асфальту

И тормоз звуком альта

На проводах висит.

Закутан небосвод

Туманной непогодью.

Своей бетонной плотью

Проспект во всю встает…

И хочется вернуть

Ушедшие мотивы,

Но город, как строптивый,

Назад запутал путь.

6 апреля 1988

Мне бы хлеба-

С серпом репу!

8 апреля 1988

На плечо ложится мне рука.

Я внимания не обращаю,

Кто за мной – и так знаю.

Как бы свесилась полынь,

Говорит: душу вынь,

Продолжает: полож,

К горлу будто нож.

Не боюсь, стою,

Жизнь свою

Не ценю.

8 апреля 1988

Установка точная:

Надобно скорей

Через все побочное,

Отыскать людей.

Вылетает блюдице

В расписанье дня

По растущей улице

От ручья огня.

Три пилота в космосе

Карту теребят,

В змеевидном компасе

Курс найти хотят.

Марс, Венера… Жуткое

Направление:

Где-то между пунктами –

Приземление.

Там по веским доводам

Что-то водится.

Если верить опытам –

Спит и молится.

Хорошо бы встретиться

С умными людьми,

Ведь повсюду ценится

Интеллект Куми.

Поболтали б досыта

Восемь летных дней,

Обменялись б опытом

В части кораблей.

Как земля устроена?

Есть ли там моря?

Может быть откроют нам

Что такое «Зря»?

Или для содружества

Расшифруют нам,

Что такое «мужество»,

Созданное там.

Капитан командует:

Выключить мотор –

Блюдце тихо падает

В звездный коридор.

А когда Галактика

Нужная встает,

Двигатель Эраврика

В действие идет.

Зрелки напрягаются:

Вот она, земля.

На экране точками

Реки и поля.

Атмосфера чистая…

Это еще что?

Нечто неказистое

Прыгнуло в простор.

Вот вам и религия!

Видимо, давно

Действие активное

Здесь заведено.

Почему летят в эфир

Сто сигналов в ряд,

Огибают целый мир

И в пространство мчат?!…

Кажется, здесь все-таки,

Сбросив наш контроль,

Повзрослели отроки,

Действенные столь.

В общем дело ясное:

Курс пора менять,

Чтоб своим влиянием

Людям не мешать!

6 апреля 1988

Знаешь, Таня, я сегодня добр.

Облетевший белой пушиной.

 Улеглось во мне давно бездушье,

Не стреляют в утренней тиши.

И тогда глубока тревога

Может одному, а может двум.

Знаешь, Таня, я сегодня добр,

Облетевший белой пушиной.

Почему-то грустно мне сегодня,

Порастает всяческой травой.

И межа, что раньше проходила,

Из нее мы в нашу жизнь растем.

Знаешь, Таня, я сегодня добр,

Облетевший белой пушиной.

11 апреля 1988

Соль бытия любого.

Когда что-то рушится

В вашей судьбе,

Знайте: есть песня

В вашей трубе,

Как и заветное слово.

Если нетерпится вам сменить

Лопату на авторучку,

Если как раньше

Не можете жить,

А недосказанность

Вас страшит –

Пора заиметь внучку.

Это не будет в числе потерь,

Напротив, на ваши плечи

Ляжет восторг

Вечерних доверий,

Сказок, легенд

Про город Тверь –

Увидите, будет легче.

На перекличке нет многих лиц,

но не измена это,

Просто под пологом

Неба и птиц,

Колесо времени

Лишилось спиц,

Стала другой карета.

Если у вас еще выбора нет,

Мечется юность лихо:

Вы не волнуйтесь,

Придет ответ,

Только пока не брызнул свет –

Не утоляйте прихоть.

Вот вы бросаете карандаш,

А знания ваши – бедность,

Вы на себя

Намалюйте шарж,

Мигом пройдет

Всякая блажь,

Это и будет верность.

Верность времени и себе –

Это почти наука,

Не поклониться

Своей судьбе,

Быстро восполнить

Любой пробел,

Быть у пера и плуга!

13 апреля 1988

Однажды встретились два врага:

Один с цветами, другой с мечем,

У одного на лбу рога,

У другого – шляпа с пером.

Тот, что с рогами сказал: А ну,

Голову преклони,

Не то я тебя пополам согну!

Со шляпой сказал: Рискни!

Рогатый зубами иссек искру:

Вот я тебе задам!

Со шляпой сказал: В порошок сотру

И собакам отдам.

Вот они встали, бурля слюной

И вдруг ни с того, ни с сего

Рогатый сказал: Прости дорогой!

А в шляпе сказал: Ничего!

Долго б ученые шарили тут,

Разгадку ища концу,

ныне два дерева там растут,

Словно лицом к лицу.

А ответ был предельно прост:

Это из-за холма

Враз показались во весь рост

Анжела и Фатима.

18 апреля 1988

Сегодня магнитные бури

Напали на наши мозги,

Больные сдыхают от дури,

Здоровые спят от тоски.

И кажется, в этом верченье

Заложен магический крест,

С которым и кровотеченье

Себе избирает Норд-вест.

Полярные души в расколе

И им в этот день не сойтись…

Гуляет небрежно на воле

Смагниченный в ноль каратист.

Чем дальше, тем уже и уже

Магнитное небо стает,

Боюсь, как бы не было хуже,

А то пол-Европы помрет.

И это не просто опаска,

Такое легко предвещать:

Сейчас подойдет свистопляска,

Где статуе не устоять!

19 апреля 1988

Провалился первый раз

И летел, летел бескрылый,

Пока в сердце не завяз.

Сердце приняло меня,

Все заботы отстраня:

Будешь у меня купаться

В речке страсти и огня.

Так летели день за днем,

Я насытился огнем

И рванулся что есть мочи

В душеносный водоем.

Улыбнулась мне душа:

Больно птичка хороша,

Засажу тебя я в клетку

Под присмотром миража.

Одичал я и оброс

И всегда один вопрос

Задавал всему живому:

Кто меня сюда занес?

И однажды от крови

Я узнал: Среди любви

Тонешь ты по своей воле

И на помощь не зови!

На стене тик-так, тик-так,

То ли друг, а то ли враг.

Помни, юность, ошибаясь,

Ты срываешься в овраг.

А чтоб не было беды,

Ты не бойся высоты:

Лучше плавать кораблями,

Чем садиться на плоты.

21 апреля 1988

Школу покидая навсегда,

Мы захлопнем выходные двери,

Чтобы собственной судьбой измерить

Через жизнь летящие года.

И не зная, в общем-то, дорогу,

Мы ее обязаны пройти.

Так шагнем же к югу и востоку

С солнечным биением в груди.

Давай, давай, не отставай –

Вперед, всегда вперед!

Строй города, леса сажай

И никогда не забывай,

Где начал свой поход.

Мы не раз вспомянем этот класс,

Непременно грустно улыбнемся.

Мы уходим, школа остается,

Хоть она немыслима без нас.

В тех же классах те ж учителя

Заведут привычные уроки,

Мы же встанем где-то у руля,

Чтоб сказать, что люди – это Боги!

Давай, давай, не отставай –

Вперед, всегда вперед!

Строй города, леса сажай

И никогда не забывай,

Где начал свой поход.

Может, мы виновны кое в чем,

Так простите, всякое бывало:

Школа нас наукой заполняла,

А в программе жизни – свой объем.

До свидания, карты и атласы,

Кабинеты, спальни и дворы.

Воспитателей учтя наказы,

Мы уходим открывать миры!

Давай, давай, не отставай –

Вперед, всегда вперед!

Строй города, леса сажай

И никогда не забывай,

Где начал свой поход.

28 апреля 1988

Я устроилась неудобно,

Напролом себе иду,

Чтобы вскоре на месте лобном,

Умереть у всех на виду.

Теснота у меня в квартире,

Я мужа себе не беру,

Детей у меня четыре,

Но скоро уж я помру.

Тоска заглушила сердце,

Плесень встала в горле:

Не знаю куда мне деться,

Повеситься что ли?

Апрель 1988

Называете школьника невезучим,

Что ж, не любите, но не судите

Ее, ведь кому-то от этого лучше.

Прозой напудрясь, стоите рядом,

Поэта считая ядром злополучий,

А ведь поэзия – это атом,

И кому-то от нее лучше.

Вы – географы. Вам примером

Служит делец Америго Веспуччи,

А стихотворца зовете отпетым,

Будто кому-то от этого лучше!

У вас все словами решается стойко:

Работа – за деньги, поэзия – дрянь!

Вам бы все мерить ценою тушенки:

Радости, горести и печаль.

Непрекращаемы ваши науки.

Дескать, дружище, кончай писать,

Ты – сибиряк, мол, трудяга русский,

Ну так работай, ети твою мать!

Но позвольте не согласиться,

Настоящее слово – нечастый случай,

И если кому-то от книг не спится,

Значит ему от этого лучше!

Апрель 1988