Интервью с Юрием Батулиным, главным экспертом МАБЭТ

Беседу вел

академик МАБЭТ Набабкин А. В.

(Саошиант)

Хотим познакомить читателей с уникальным человеком ЮРИЕМ БАТУЛИНЫМ (г. Киев)

академиком МАБЭТ, специалистом по экстремальным ситуациям, автором нескольких книг, разработчиком альтернативной системы самоисцеления от рака. На счету Юрия Павловича – десятки спасенных людей с онкозаболеваниями.

Впервые я услышал фамилию этого человека в 2005 году. Вчерне написал книгу и в поисках издательства, изучал сайт «Софии». В их Гостевой обнаружил несколько сообщений примерно такого содержания: «Помогите найти Юрия Батулина, нужна помощь в лечении. Онкология у мамы…». Поразило даже не то, что кто-то может лечить рак, а то, как люди верили в этого целителя и как трудно, судя по всему, было с ним связаться. Я запомнил этот случай, потому что не верил, что рак успешно лечится.

Следующий раз, когда в полный рост встала та же фамилия, наступил в 2009 году. Тогда Международная Академия биоэнерготехнологий (МАБЭТ), отследив мою уже вышедшую на тот момент книгу «Спасающий вечность», предоставила возможность провести презентацию в Центре аэрокосмического образования молодежи в Днепропетровске. В поисках информации об академии я натолкнулся на поразительный факт: больше всего в связи с ней в прессе фигурировал именно Юрий Павлович Батулин – главный эксперт МАБЭТ: интернет буквально пестрил его интервью и аналитическими статьями, опубликованными в самых популярных и престижных газетах столицы. Чего только о нем не писали! Человек явно не оставлял равнодушным никого, кто с ним так или иначе сталкивался: вокруг него бурлили страсти и ломались копья как ортодоксальной медицины, так и нечистоплотных любителей дешевых сенсаций. Сам он при этом всегда занимал четкую позицию ученого-исследователя, говорил обо всем без лукавства и двусмысленных намеков, отвечал на любые каверзные вопросы на удивление логично и убедительно.

Увидев его «вживую» через год на международной конференции посвященной 15-летию МАБЭТ, послушав доклады и пронаблюдав поведение, я понял, в чем притягательная сила Батулина: он необыкновенно ЖИЗНЕУТВЕРЖДАЮЩ. Познакомившись поближе, убедился в правильности первого впечатления: не все в этом мире еще завязано на корысти, власти и популярности. Есть люди без всего этого влияющие на ход нашей с вами жизни, взглядов и будущего. Захотелось рассказать о революционности того, что говорит, делает и пишет Юрий Павлович, и как самобытный целитель, и как главный эксперт МАБЭТ.

Начну с биографии. Батулин охотно рассказывает о себе, подробно, интересно, ярко. Его речь лаконична, жесты откровенны, фразы колоритны: события легко встают перед глазами слушателя. Начинал с карьеры военного. Будучи офицером танковых войск, получил травму центральной нервной системы, которая обернулась серьезным заболеванием. Чтобы не списали из армии (а он не имел ни родителей, ни кола, ни двора), долго скрывал свою болезнь, постоянно испытывая колоссальные физические и психологические перегрузки. Такой пример: ночами мучился от болей, а утром вынужден был вставать на часы раньше, чтобы просто успеть привести себя в «боеготовность», заново научиться ходить. Постепенно болезнь подводила к полной неподвижности позвоночника, но поразительный дух Батулина не сломила – он не только остался на передовой жизни, закончил военно-политическую академию в Москве, но и попал каким-то образом в практически закрытые военные и ядерные системы. Более того, получил возможность и право стать экспертом по многим вопросам, проявляя свои таланты в широком диапазоне вплоть до аналитика при высших эшелонах военного руководства страны, дававших ему ответственные, неразглашаемые задания. Об одном из таких он рассказывает с присущим ему оптимизмом:

«Вот когда я Касьяна (известный во времена СССР целитель – прим. ред.) проверял тогда, в 82 году - на него уголовное дело завели, передали в генпрокуратуру, - мне в Москве большие начальники сказали: «Юрий Павлович, надо выехать и посмотреть действительно ли это шарлатан, как пишут. А люди-то к нему идут, понимаешь? Или это что-то ценное? У меня только одно слово: «Есть» - и поехал. Я приехал, мне кгбисты сделали номер в гостинице «Киев». Потому что и он жил в Киеве, в гостинице «Киев». Ему там оставляли номер, где он принимал больных. Я приехал туда. Понятно, что я увидел людей, я толкался среди них, я прекрасно умею говорить с ними, никто не знает чего мне надо, я опрашиваю. Потом прошу: «А покажите примеры». Но мне нужен Касьян! Доклад на том верху, это не сейчас доклад. Там должно было быть все обосновано. Надо посмотреть как он работает. Что после него получается, так? И тогда я принимаю решение – я записываюсь на прием к Касьяну… Я ж в гостинице и он в гостинице – мне легче. Тем более, что я знаю, что его будят в шесть утра. Всё…»

Батулин не задумываясь отказался от радужных перспектив научной работы и всего  с этим связанного, когда встал вопрос выбора между здоровьем его жены, получившей на работе большую дозу облучения, и его дальнейшей личной карьерой. Получив вместо одного, уже двоих неизлечимых, уехал в «леса Беларусии», и с тех пор стал активно осваивать все «природные» - как он называет нетрадиционные методы оздоровления и самолечения. А начинал еще в военной Академии с изучения древней восточной философии. Убедившись в действенности проверенных методик, попробовал лечить людей от «неизлечимых» болезней в память об умершем от рака желудка отце. Получилось. Так постепенно и пошло. Было в его жизни много интересного, всего в одной статье не опишешь. От непосредственного руководства эвакуацией людей из Припяти и мобилизации специалистов в чернобыльскую зону, (где и сам он получил 53 бэра) до признания его заслуг медалью «Славы» - «За вклад в медицину и биоэнергетику» (American medal of honor, США).

А теперь поговорим с самим Юрием Батулиным:

- Юрий Павлович, расскажите немного о Международной академии биоэнерготехнологий - Вы являетесь ее главным экспертом. В чем состоит Ваша работа и как Вы оцениваете состояние современной науки, которая уже соприкоснулась с Неведомым, но еще не до конца сумела его обосновать привычным для нее образом? Наверное, это трудная миссия - быть экспертом там, где еще не до конца все понятно?

Юрий Павлович: - Моё отношение к современной науке, в связи с тем, что я вынужден был от неё отказаться и перейти на административную работу, наверное, поймёт каждый.

Во-первых: я официально не входил в ряды учёных классической науки. Во-вторых: я стоял на позициях, которые не соответствовали в те годы позициям современной науки. Я бы не попал и в высшие эшелоны по научным вопросам, если бы я занимался классической наукой. Я занимался альтернативной наукой. Поэтому в своих книгах смело пишу: у меня своя наука, своя медицина, своя онкология. Я выстраивал всё своё: под своё видение, а главное – под своё состояние.

Когда в 1994 году попал на международную конференцию в городе Днепропетровске, я увидел, что, несмотря на натиск со стороны медицины, государства и церкви на биоэнергетику, есть люди, которые намерены отстаивать это направление, я принял решение, что могу внести свой вклад и помочь. С тех пор являюсь главным экспертом Международной Академии Биоэнерготехнологий.

Задача эксперта, если говорить по простонародью: защищать науку и защищать членов этой академии от нападок противников биоэнергетики, парапсихологии, безлекарственного целительства и так далее. Каким образом защищать? Защищать через информацию, используя СМИ, используя выступления. Таким образом, члены нашей академии могут не боятся: если только на нас «наедут», то Батулин в Киеве выступит в их защиту. Это я говорю с юмором.

Второй вопрос по защите – это нравственность. То есть, в своё время (в девяностых годах), в общественные академии хлынули большие массы людей. И академии были заинтересованы в увеличении количества состава. И понятно, что среди заинтересованных были люди, которые далеки от понимания Вселенной, от альтернативных теорий (их привлекало многое другое). Поэтому, за нравственностью членов академии – тоже не грех присматривать.

На первых порах, было очень мало людей истинно Духовной направленности (это я как главный эксперт отмечаю). А они были нужны. Но, мы сами их сперва не понимали, поэтому, может быть, где-то даже и отталкивали. Сейчас, за пятнадцать лет, ситуация изменилась. Третье направление защиты: академия не должна быть коммерческой организацией. Эта общественная организация, на добровольном изъявлении членов академии, она должна быть, прежде всего, научно-просветительной. А тенденция наживы в обществе очень велика. И устоять может не каждый. Позорить общественную академию этим направлением было нельзя. Соответственно, приходиться отслеживать и эти вопросы. Считаю, что за эти пятнадцать лет я свою задачу выполнил.

- В Вашей работе Вам очень помогает богатый профессиональный опыт, но все же, хотелось бы знать, как в настоящее время можно навести мосты между официальной наукой, которая построена на вещественном и консервативном и наукой Новой, которая пытается балансировать на острие первоначального, часто субъективного опыта?  Или новая наука не должна искать компромисса и идти своим самобытным путем?

Юрий Павлович: - Вопрос очень хороший. Дело в том, что (как мы привыкли говорить) весь мир находится в борьбе. Когда появляется Новое, то старое – обязательно препятствует его появлению. Это закономерно и этого не надо бояться. Консервативная наука материалистического толка очень сильна – это монстр. Когда мы её не трогаем, то она нам кажется каким-то гением. А когда мы начинаем её рассматривать, то видим, что этот гений очень навредил цивилизации.

Например: великим открытием является расщепление ядра. Да, ядерные реакции и всё связанное с ними, это события двадцатого столетия. Но они все были направлены на убийство (не будем уходить от этого слова). Они закладывались в ядерные бомбы, в ядерные торпеды, в разрушительные технологии. Примером может служить Хиросима и Нагасаки. Можно ли назвать научным то, что противоречит природе? Я, даже будучи в ядерной системе – не мог назвать это научным. Хотя сам факт открытия, это, действительно, огромная наука.

То есть, общество было не готово  воспринять двойственный характер нашего определения науки. А мы вынуждены, с появлением альтернативы, показывать двойственную направленность нашей науки: само первоначальное изобретение, а потом - в каких целях, и с какими последствиями оно было применено. Возьмём, как пример, человека, создавшего химическое вещество под названием «Дуст». Оно применяется в сельском хозяйстве: двадцать пять лет во многих странах оно было главным элементом подпитки почвы. Это привело к гибели десятков тысяч людей (и в том числе – беременных матерей). Человек, создавший это вещество, невзирая на то, что в дальнейшем проявилась очевидная вредность его изобретения, остался лауреатом Нобелевской Премии. Но я, например, не могу считать этого человека гением – он способствовал гибели людей.

Поэтому когда сходятся наука официальная и наука альтернативная, то конечно в перспективе их ждёт сближение. Но заметьте  - ждёт. Все старое, консервативное, не хочет столкновения с Новым. Всё Новое – обижается на старое. Значит – идёт борьба. Но борьба должна быть соответствующей структурам: борьба должна быть цивилизованной. Идти на сближение можно путём информатизации, взаимного информирования. Не все открытия альтернативной науки принимается наукой официальной и не всё будет приниматься ею в дальнейшем. А в девяностых годах – вообще ничего не принималось. Но мы шаг за шагом доказывали, что существует то, о чём официальная наука утверждала, что этого существовать не может. И таким образом, постепенно, мы завоёвывали авторитет и, образно говоря, принижали отечественную официальную науку.

Но, нельзя забывать, что среди учёных традиционной науки точно также идёт совершенствование мозгов. То есть, люди, которые были отдалены от природы – стали к ней приближаться. И они сегодня спокойно воспринимают то, что абсолютно не воспринимали в девяностые годы. Если говорить о медицине, то таких ученых я назвал дезертирами из официальной медицины к нам. И они у нас очень прекрасно работают - мы с ними идём  в единстве. Самое главное, это понимание происходящего.

Но опасность государственной науки – очень велика. Над ней должен быть общественный контроль. Это не обида учёным, это – обида системе: наука обслуживает систему. Но – система изменилась. Поэтому должна меняться и наука. Но, к сожалению, на сегодняшний день изменений в медицинской науке в пользу населения и в пользу больных людей – очень-очень мало. Допустим: система существующего лечения онкобольных какой была сто лет назад, такой и остаётся сегодня.

- Юрий Павлович, это уже следующий вопрос: Вы, являясь самородком от нетрадиционной медицины, вернули к жизни многих безнадежных больных. Как вы оцениваете возможности медиков в онкологии: есть ли надежда на то, что медицина будет пересматривать свои неработающие каноны или таким как вы энтузиастам придется медленно и постепенно самим брать все в свои руки?

Юрий Павлович <шутит>: - Под каким ты деревом, на склоне лежал, самородок? Я стал специалистом медицины (конечно в кавычках) – вынужденно. Одной строчкой: с двадцати шести лет посвятил свою жизнь отысканию методов Самоспасения, а в переводе на современный язык – самолечения. Поэтому, понятно, что любое явление я всегда объясняю с этой позиции. То есть, позиции немедицинской. Это не потому, что медицина плохая или Батулин даёт ей такую оценку. Просто я в своей жизни не мог получить от медицины даже самого малого из того, чего хотелось бы от неё получить. Медики не могли спасти моего отца: в сорок девять лет он ушёл из жизни – скончался от рака. Мою мать не могли спасти, когда мне было два года: при родах не могли по-настоящему оказать ей помощь и поэтому она умерла прямо в роддоме. В двадцать шесть лет меня объявили неизлечимо больным (в этом была виновата не медицина, а сложившаяся ситуация). Сказали: лечить можно, но вылечить нельзя.

Скажите, пожалуйста: будет ли человек в таких обстоятельствах поддерживать медицину? Любой человек вправе идти и искать альтернативу. Я пошёл искать альтернативу тогда, когда её не было, когда она была позором для больного и порочна для системы. Поэтому всё искалось потайным образом и с большими потугами. Моё отношение к онкологии сложилось в связи с её изучением. В общей сложности я посвятил изучению этой темы тридцать восемь лет. Поэтому могу сказать: там нет ничего трудного (может быть, онкологам покажется кощунственным подобное высказывание). Там просто надо всё понять.

Когда я изучал современную онкологию по литературе и документам, меня удивляло: насколько там всё, буквально,  видно. Там видно, что лечение может быть очень эффективным. Я понимал, почему не могли спасти отца и не спасают других людей. Поэтому этот интерес у меня перерос в экспериментальность. Как частный экспериментатор, я интересовался всем. Ни одной темы по онкологии (в мировом или государственном плане), не прошло мимо моей папки – всё складывалось туда. Да, у меня своя онкология, да, у меня собственное видение в отношении её, свои подходы, но они выработаны на основе изучения официальной онкологии. То есть, энное содружество между мной и официальной онкологией существовало. Сегодня онкологи не виноваты в том, что лечение неэффективно. В этом виновата система существующего лечения, которая была введена полтора столетия назад. Основой этой системы являлась теория Вирхова, который утверждал, что рак – это локальное заболевание.

Моё неприятие этого направления началось с того, что в 1999 году я обосновал и показал через наши серьёзные СМИ, что рак – это не локальное заболевание, а комплексное. Лечить саму опухоль - это значит оттягивать время излечение человека: надо искать другие подходы. Но искать их никто не собирается (в моих книгах, это всё расставлено на свои места). Поэтому современный больной не может ожидать излечения. Понять это очень просто: если у человека обнаружили злокачественные клетки (а врачи могут обнаружить их только в виде опухоли, потому что современная диагностика не позволяет обнаружить их на клеточном уровне), надо понимать, что злокачественная клетка работает в другой системе, то есть, не так, как работают здоровые клетки. Значит, надо знать, буквально всё - начиная от причинности появления злокачественной клетки, до механизма: как она развивается, чего боится, каким образом её можно остановить, чем её можно остановить, кто должен её остановить. То есть, если в этом разобраться, то рак не такая уж сложная система. Мне пришлось во всём этом разбираться. Рак размножается как клетка: быстро, и как раньше модно было говорить – в геометрической прогрессии. Но, дело не в этом. Дело в том, что вводится в организм больного для ликвидации этих клеток. Стандартная система лечения это - операция, химиотерапия и облучение. Если рассматривать их действия, то и больному и не больному сразу станет понятно, что все названные мной три метода работают против всего организма.

Заметим: рак рассматривают как локальное заболевание, а средство воздействия на него работает на весь организм (хотя все хотели бы, чтобы они работали на конкретную опухоль). Значит, работая на весь организм, эти средства наносят поражение всему, что попадает под воздействие этих методов. А коль так, то я рассматривал это направление просто. Каких клеток в начале заболевания в организме больше? Понятное дело, что здоровых, а злокачественных – меньше. Какие поражающие факторы лечащих средств? Они работают на всё тело. Тогда каких клеток в начале лечения, уничтожается больше? Конечно, здоровых клеток уничтожается больше. Это – скрытое направление. Его невидно и незаметно, оно неизвестно. А коль так, то со временем, эти же средства лечения начинают ослаблять здоровые клетки. Здоровые клетки становятся ослабленными. Их функция начинает выпадать из природного процесса. Биохимические процессы в клетке – деформируются. И таким образом, в организме, начинает появляться больше клеток, которые слабы, и неспособны защищать организм. А «лечение» - продолжается.

В это время вокруг злокачественных клеток опухоли создаётся зона ослабленных клеток. Соответственно, зона злокачественных клеток – расширяется. При операции эти клетки могут быть разогнаны одному Богу известно куда. Таким образом, при «лечении» мы создаём условия для дальнейшего заболевания организма. Это не теория: это мои личные наблюдения, мои личные взгляды в то время, когда я разбирался с этим. В дальнейшем это всё подтвердилось практически, когда шло исследование. Поэтому (как я это называю), «частный взгляд на онкологию» проверить проще простого – по результатам. Я бы никогда не позволил себе заявить в СМИ или на конференциях, что лечу рак. Я пока ещё не сумасшедший. Но я могу показать кому я помог и кого (образно говоря) спас. Вот, когда я показываю их – мне верят. Я иногда удивляюсь: почему они мне верят? Я же им не доказываю… А они (люди, которым я помог) говорят: «Мы живём столько-то лет…». А сколько лет они живут? Ведь я же не применяю ни лекарств, ни химии, не облучения, ни операции. Как они могут жить? За счёт чего они живут? Они живут за счёт теории, о которой я только что, рассказал.

А как же злокачественные клетки? Чем помочь (в кавычках)? Мы решаем: Да не кормить её  - опухоль! А без питания – все погибают. Даже, кустик если не подпитывать снизу, то он сохнет. А куда деться злокачественной клетке - она ослабевает. Мы ещё больше не даём ей питания – она ещё ослабевает. И вот так я пришёл к выводу: не надо трогать опухоль, надо человека восстанавливать. Создавать в организме ситуацию, где бы онкоклетке было бы неуютно, некомфортабельно.

А клетка – живая. Напрасно медики считают, что она мёртвая. Она живая и умеет защищаться. И она любит, когда с ней разговаривают и обращаются с ней нормально. И соответственно, злокачественную клетку мы не кормим. Кормить, нужно хорошие клетки. Таким образом я пришёл к выводу, что моим главным направлением должно быть: не трогать опухоль, а восстанавливать ситуацию в организме человека до природного уровня. И мне, ничего не надо доказывать. Все больные у меня были «профессора» (я их так называл), они объяснят лучше меня за счёт чего встают на ноги. И это всё - после негативного опыта лечения в онкоцентре. И если они живут – я радуюсь. Сколько они живут? Зависит от того, сколько времени мы сотрудничаем: пять, семь, десять, пятнадцать, семнадцать. Выше не называю, потому что Людмила (которая, у меня, проходит как соавтор одной из книг) жива семнадцать лет (рак печени). Всё это рассказано в книгах «Откровения двоих победивших рак, пятнадцать лет спустя» и «Умирать не спешите».

- Сейчас всех интересует вопросы не только здоровья, но и денежного обеспечения. Вы же остаетесь довольно скромным в быту, а лечили лишь тогда, когда Вас заставляли обстоятельства, а не «на потоке». Вы как никто другой знаете ответ на вопрос, который считаю очень важным: какова роль духовного начала в здоровье и самообеспечение общества.

Юрий Павлович: - Духовность… В бездуховном обществе – о духовности не говорят. Это очень даже правильно, там о другом говорят. Духовность – обязательный или необязательный атрибут общества? – тоже мнения разные. Почему? Потому что духовность во многих странах понимают по-разному. Поэтому нам не хватало теории духовности очень долго, потому люди отстали от понимания духовности. И даже теперь, чтобы давать определение духовности нашим людям – надо думать, кто перед тобой сидит и как ему давать. Иначе он тебя слушать не будет и уйдет. Но саму духовность, (если смотреть в бытовом плане, а что нам и надо бы для людей – в бытовом плане) понять нетрудно: это соотношение «я» и того, что Выше, (показывает вверх) т.е. …Бог (смеется). Вот это соотношение без каких-либо прибамбасов другого плана, без каких-то агитпунктов, расставленных вокруг этого, без каких-то зазывал куда-то. Т.е. я посылаю свои вибрации, вернее – не посылаю, они сами туда пойдут – вверх. Куда вверх? Так мы привыкли говорить – к Богу. Остается что сделать? Остается понять: а что такое Бог? Вот если бы это разъяснено было сто лет тому назад религией, то не было бы столетней войны между материализмом  и идеализмом:  религия написала Бог с большой буквы, а материалисты говорят: «раз вы написали с большой буквы, значит это какое-то имя, это кто-то, это человек и т.д.». Религия не смогла объяснить, что такое Бог и не хотела объяснить по-настоящему, а материалисты решили, что они не знают и начали вот эту борьбу. Бред.

И когда спрашивает тот же больной, который никогда даже слово не произносил «духовность», (он был духовный, но не знал этого слова), что такое Бог или журналисты у меня часто спрашивают, я делаю очень просто. Я им говорю: «Подойди к моему окну, посмотри, что ты там видишь?» Они говорят: «ой… деревья красивые там стоят, свет, солнце хорошее…» Я говорю: «скажи, пожалуйста, это вот кто – наука создала, да? Вот это все?» «Нет…» «А кто?» Вот человек и должен сказать – а кто? Скажи, пожалуйста, а почему так заведено, что утром светло, ночью темно, периодически все меняется? Материалисты, ученые говорят: «понятно, что Земля вокруг Солнца крутится, понятно – почему!» Я спрашиваю – почему крутится? Опять возвращаемся к Копернику: чего крутится-то? Кто придумал, кто запустил? «Ну как так… вот это…» - Опять начинается это придумывание… Да не надо придумывать! Считайте как хотите, например – Высший разум. Прекрасно. Бог. Кому как ближе, тот так и понимает. Больше привыкли говорить – Бог, Всевышний, дальше – закон, даже Закон жизни, Закон существования. Все будет правильно, но надо признавать, что это – заметьте, я не останавливаюсь на слове – что Это есть. Это создало Землю. Это создало жизнь на Земле, это выстроило цивилизацию за цивилизацией.

Т.е. идет процесс, который… вмешивались бы мы, не вмешивались вместе с наукой, он все равно будет идти. Так с юмором – «Значит это кому-то надо!» (смеется). А мы чего появились? Все говорят – «Чтобы я хорошо жил». А кому ты здесь нужен – я говорю? Идет обыкновенный эксперимент: тебя проверяют, нужен ли ты вообще тут, ага! Как ты поведешь себя.

Вот я в книге взял и все это расписал и показал: не-е-ет, надо знать, как вести себя. И когда я ученику там сказал: вот я разговаривал с Богом… нет… я обвинил Бога, что Он для вселенной и 300-400 лет не жалеет, а для человека пожалел 70-80 лет, не дал даже 100 лет пожить. А ученик у меня спрашивает: «Вы с Богом говорили?» Я говорю – да. «И Он Вас слышал?» - Он всех нас слышит. Как бы мы с юмором рассказываем все, но мы серьезно все это говорим. Т.е. всего-навсего надо чтобы было у человека понимание: что Это такое, что Дало нам жизнь на Земле? И Что меня тоже воткнуло в эту жизнь? Что это не медицина, не наука, никто другой!

Они говорят, ученые: неправильно, Юрий Павлович, вот уже человека в пробирке мы скоро создадим! Я им говорю: правильно говорите. Давайте разбирать, что вы для этого берете? «Вот мы берем клетку одну, вторую…» Правильно! В каком котелке вы клетку-то приготовили? «Да в каком там котелке, мы - берем ее…» А что, вы ее человеку что ли дали, да? У которого берете? Так кто клетку-то эту дал? Вот я им и говорю: вы только пробирку придумали, все остальное вы у Бога взяли! Вот так конечно можно человека выращивать в пробирке! Вот если все это в газете можно бы было… вот смеху то было бы (смеется).

- Так оно и вправду так!

Юрий Павлович: - Т.е. надо понимание и признание Бога, Высшего разума, как угодно можно дальше говорить. И второе – надо точное понимание человеком, что биомост «я – Бог» существует. И если я посылаю вибрации, (они исходят из моего головного мозга, из моих помыслов – идут вверх), то они, достигая информационного поля Вселенной, они доходят дотуда и отражаются… Где они отражаются, как – я не могу сказать и никто пока не скажет, но они отражаются и с такой же силой возвращаются обратно и идут опять же ко мне. Почему? Потому что один маршрут задан, они по этому же маршруту возвращаются, они приходят ко мне на нейроны головного мозга, трансформируются и я получаю какую-то энергию, информацию. Сообразно ее я начинаю вести себя, действовать и т.д. Как не понять этого? Очень даже можно и легко понять.

Как только мы начинаем распыляться: этот пошел в одну сторону – кажется, ну верит Богу, все, этот – пошел в секту, этот – пошел куда-то, где его там агитируют, потом пошел в Академию биоэнерготехнологий (смеется). Что же получается? Я ему говорю: «Ты же Богу изменил!». «Вы что, Юрий Павлович!» - чуть ли не крестится! «Да, изменил, ты же на связи с Ним был. Потому что Бог тебе жизнь дал, значит Он и стоит на связи с тобой и посредников Ему никаких не надо. Если ты пошел искать посредников – Батулина, Иванова, Петрова, то и получай – сколько ты и отдал этим посредникам, отобрав у Бога!»

Это все, как говорят, по бытовому. А по-научному ставить вопрос можно более серьезно, но здесь должна быть стыковка, объяснение: почему поссорился материализм с идеализмом (смеется)? Если мы только правильно рассмотрим, то мы за три минуты можем догадаться, что ссорились зря. Во-первых, «В начале было Слово» написано, скажем, в «исторических религиозных документах». В начале было Слово. Что такое слово? Слово – это информация.  Значит – правильно было написано. Почему? А потому что в основе жизнеобеспечения или жизнесуществования лежит информация. Вот там и написано, что с нее все началось. Что такое информация?  Информация – это когда где-то рождается мысль и она начинает реализовываться. Почему и написано: «И Слово было у Бога». Ага, вот откуда информация пошла. Пошла информация – нужна планета Земля. Много всего вокруг, но надо планету, где бы проверить уникально новое существо, которое Бог создал. И вот эта информация вдруг реализуется. Как это называется? Существует материализация и дематериализация информации. В данном случае – материализация. Значит – написано в документах правильно? Правильно. «И слово было у Бога» – это информация и что слово это довольно важно. Что Слово довольно важно очень просто проверить: словом можно вылечить и можно убить.

- Поэтому и  сказано: и слово было Бог.

- Правильно – «и слово было Бог». Т.е. словом можно вылечить и можно убить. Это основа, основа жизнесуществования. Оказывается, эта основа жизнесуществования, записанная в этих документах, которые мы не хвалим полностью везде за все, но здесь мы говорим – да, было написано четко и точно!

Значит, если бы материалисты и идеалисты в свое время сели за круглым столом… разница была бы у них только в том, что идеалисты пили вино, (так Иисус говорил), а материалисты хлестали водку. Вот только тут бы они не сошлись… (Смех). Зато, выпив, поняли бы друг друга точно, они бы перестали сто лет натравливать друг на друга. Ну это шутка.

- Юрий Павлович, более подробно озвученные темы вы раскрыли в своих сенсационных книгах. Каждая их них – сокрушительный удар по ортодоксам всех мастей. Давайте немного расскажем читателям о последней на сегодня - «Умирать не спешите» (Киев, 2010 г). О чем эта книга, почему написана, что читатель найдет в ней нового? Ведь написать на обложке «проект "Книга лечит"» - это ко многому обязывает…

Юрий Павлович: - Последняя книга – там замысел был не в виде книги, а в виде темы. Я начал книги, (их всего 6), и сразу начал наступление. Первые книги были наступательного плана, но шли как проверочные… проверка моих умозаключений. Когда я закончил исследование, мне надо было дать их обоснование обществу.

И вот тут-то я и задался мыслью: а что же делать, как быть? У меня уже вон сколько книг издано, надо как-то компоновать. Тогда взял за основу книгу «Откровения двоих, победивших рак», потому что там полностью показан пример спасения онкобольной, безнадежной, лечившейся в московском онкоцентре - Людмилы. Люди книгу восприняли очень сильно. Но, дав ее, я увидел, что будут вопросы. Там дается по лечению, но мало. А как быть? И тогда я второй книгой выставил «Энциклопедию самоисцеления», которая не берет ни онкологию, ничего. Она дает, как я люблю говорить, «бытовуху» в лечении, она объясняет причинность заболевания на органах, дает картинки, дает… ну все дает. Рецепты дает. Но я во второй книге не тронул окнологию нигде. Почему? Я ее вынашивал для завершения. Так вот новая книга «Умирать не спешите. Альтернативная онкология» – это и есть завершение трилогии. Я ее называю «трилогия по восстановлению здоровья безлекарственными методами». Книга последняя – особенная и она по стилю тоже особенная. Я дал эту книгу от начала, как говорят, до конца. С момента появления человека на свет…– от перерезания пуповины и даже до этого, и что может вселиться в это время.

Дальше идет развитие ситуации – как он попал в медицину, человек, почему он сам бросил самолечение, что с ним произошло, когда он попал. И дошли мы до апогея заболеваний – это онкология. Вот эта онкология показана просто, там не страшно читать. Почему? Потому что я очень искусно в книге говорю: это обнадеживающе. Она обнадеживающая, эта тема. Да, люди считают ее как обнадеживающую. Там дано двенадцать видов рака, которые я нашел, людей, которые мне могли дать эту информацию, и даны даже фотографии этих онкобольных.

Я понимаю, как это тяжело переносить на меня, каждого читателя понимаю. Как понять: «Откуда он вот в эту неблагодарную сферу залез? Как он попал, если он не врач?»  Я ответил на этот вопрос: я посвятил этому всю, по сути, сознательную жизнь. Ничего не заимствовал у медицины, ничего не заимствовал у официальной науки и ничего не заимствовал у официальной онкологии. Задают вопрос: почему? А потому что я новое придумал. Там очень много хорошего, но я там ничего для себя взять не могу. Мне пришлось придумывать самому. А когда я все это придумал, мне надо было показать – а правильно ли придумал? И когда мне удалось спасти одного – я хотел одного только спасти онкобольного,  в память об отце, потом второго, третьего – я понял, что я утвердился в том, что придумал правильно. Заметьте, какое хорошее слово – «придумал правильно». И не надо каких-то вот этих научных фрагментов расставлять: «он там то-то»… Да ничего! Думал – и придумал! Потом сидел – проверял, переживал вместе с больными и радовался успехам.

Вот так просто. И выводы мои названы в этой книге «бомбой под онкологией» – пресса так назвала. Они правильно назвали, потому что я сделал семь выводов, которые ну никак, ни в какие рамки не будут восприняты медициной, хотя я написал – они вынуждены будут воспринимать. Основной вывод, я написал, что сам не ожидал, что некоторых онкобольных можно, как я люблю говорить, «вытягивать» намного проще, чем это описано в официальной онкологии. Меня это поразило. Меня поразило, что легче можно сделать. Но беда, что этого не хотят делать. Почему-то от лекарств – ни на шаг. И чтобы доказать, что не Батулин это придумал, ничего там не сделал нового, я продолжатель тех, которые делали когда-то это все, - дал раздел по ученым запада, которые точно так же приходили, без лекарств пробовали. Но что с этими учеными делали в государствах! Их загоняли, их не подпускали, им не давали сделать то, что они хотели, их чуть ли не садили в тюрьму за это. И понятно, что я логически сделал вывод: кто препятствует этому, я объявил – кто препятствует этому. Т.е. моя книга – это логическая расстановка, логическое разъяснение ситуации. А примеры, приведенные в книге, фотографии, которые даны – подтверждение, что я прав. Если бы я этого не дал, на меня бы могли говорить все, что угодно. Придумал, там…

Сейчас мне никто не может ничего сказать, не сейчас, а я давно это сделал… что – правильно придуманное. Значит, если я – не врач, не имеющий отношения к онкологии, нашел подход и вытащил одного, второго, третьего, четвертого онкобольного, значит,  в природе есть методы! Есть. Так умнее меня миллионы людей - подпустите их туда, заставьте заниматься и они из Природы такое вынут и дадут людям для лечения, что мы, может быть, ахнем завтра. Но – увы, этого нет. Не делают, потому что не позволяют. Поэтому, да – книга революционная, я понимаю это и нисколько не боюсь этого слова. Она – революционна, но самое главное – она обнадеживающая для больных. Меня не интересует, как там будут воспринимать. Я, кстати, в книге написал, как ее будут воспринимать: отдельно - ученые официальные, отдельно – врачи, отдельно – онкологи. Как будут воспринимать на трибуне и как дома. На трибуне могут говорить – «Вот!»… После этой книги я уже не понимаю, что они будут говорить… А дома будут говорить: «Он прав!». Все будут говорить, что он прав.

Потому что в сложных жизненных ситуациях всегда срабатывает доказательство, объяснение теоретическое, а вот эти фрагменты, расставленные вокруг ситуации – ничего не дают. А ведь моя программа, не надо забывать – «Возможности человека в экстремальной ситуации». Я должен в экстремальных ситуациях доказать, что из них можно вылезти. И мне очень приятно, когда я онкобольным показываю, что даже у безнадежного больного есть резервы!

Меня спрашивают ученые… если честно говорить, то больше всего это… ученые медицины, врачи: «Юрий Павлович, как, где у него эти резервы, он такой… доходяга?» и все прочее. Я говорю: «Да не там вы ищете. «У него» - это не значит – у него. У него – это значит у Него… (смеется и показывает наверх) Что больной может вибрации Туда послать, назад получить… а потом еще на меня, да еще и мне поверит – и пошел работать. Вот тебе и все.

Книги Ю. Батулина можно найти в магазинах: г. Киев, ул. Крещатик, 44 магазин «Знания» (044) 279-10-45; ул. Петра Нестерова, 3/2 «Центр Освіти» (044) 458-03-37; Книжный рынок «Петровка», магазин «Читайка». г. Харьков, ул. Жмерінська, 28 (057) 751-56-93.